Интересное сочинение Мозоль А. было высоко оценено на областном уровне.........

      Я просыпаюсь от яркого света. Ещё не открыв глаза, понимаю, что он  исходит не от  окна, а, напротив, из комнаты. Что-то очень  яркое направленно прямо в моё лицо. Что это  ещё не понимаю и скорее догадываюсь, прежде чем до конца осознаю, что это может быть. Я открываю глаза и окончательно просыпаюсь. На противоположной стороне комнаты на письменном столе стоит новенький портфель. Его застёжки, встретившись со случайно заглянувшими в комнату  лучами солнца, будто обрадовавшись этой ранней встрече, отликовали  радостным и пронзительным светом, который меня и  разбудил. Вот он, мой неотделимый участник и свидетель завтрашнего события. Мой портфель. Он, ещё пахнущий фабричной краской,   манит своей таинственностью, надеждой и мечтой. Я нежно и бережно прикасаюсь к нему. Мои чувства переполнены. Завтра в школу! Об этом хочется кричать и рассказывать каждому.

      На кухне, у плиты,  хлопочет мама. Готовит что-то очень вкусное. Дурманящий запах расползается по всей квартире. Запах праздника. Она широко улыбается. Я обнимаю её за шею и целую в теплую щеку.

      Во дворе большие кусты роз. Именно эти цветы я понесу своей первой учительнице. Ещё весной я помогал маме высаживать их. Я знал, что именно они станут букетом для моего первого похода в школу. Заботясь о них, я вовремя поливал и рыхлил почву, а в благодарность розы выросли  и с каждым днём, радуя меня, распускали свои новые бутоны. Не так быстро как остальные цветы, а как бы с величественным  достоинством, зная себе цену, они накапливали силу внутри себя, готовясь открыть свою внутреннюю красоту неожиданно и вдруг. Я слышу гул и задираю голову. По  голубому без единого облачка небу, пролетает самолёт, приветствуя меня   своей широкой белой полосой. В ответ я машу рукой  уже невидимому приятелю и  выбегаю на улицу.

      Ожидание чуда и подтверждение его гонят меня хоть к кому- либо, кто мог бы разделить мои чувства и порадоваться вместе со мной. Я иду на «пятачок». Здесь всегда собираются ребята с нашей улицы. Под развесистыми ветками ивы, когда-то занесённое случайным ветерком семя и прижившееся в простой канаве, располагалась старая лавка. Вернее сказать, что старыми были только два глубоко зарытых в землю бревна. Всегда новой была доска, которая ложилась на эти самые брёвна и служила местом посиделок. Каждый раз, когда кто-либо из «радивых» хозяев примечал новую досточку, а потом уносил её глубокой ночью, уже  к обеду следующего дня прибивалась новая, тайно похищенная из родительского дома очередным мальчишкой. И этот круговорот был бесконечным, затянувшимся на целые поколения. Кто и когда назвал это место «пятачком» никто и не помнит. Здесь навсегда поселились  свои законы и правила. Дерево и лавка принадлежали улице, а значит уличной детворе. И, конечно, милостиво допуская  гостивание «чужих», местная ребятня,  считала себя хозяевами. Ребята с других улиц не   заводили игр без хотя бы одного представителя улицы и  прейдя сюда, всегда терпеливо дожидались  доморощенных обладателей этого райского местечка. Отсюда всё и начиналось. Старое  дерево знало о каждом. Под его ветками рассказывалось самое сокровенное и тайное, здесь был главный штаб военных действий. Дерево являлось стартом и финишем уличного марафона, одной из сторон футбольных ворот, приютом от летнего, радужного дождя. Его густые ветки скрывали озорников от  родительского гнева, а ствол дерева оповещал о серьёзном отношении мальчика к девочке. Под ним, на сокровенной лавке, переписывались нерешённые задачи и назначались первые свидания.

      Сейчас на лавке одиноко сидел  Вовка,  мальчишка из соседней улицы. Он  был на много старше меня. Ребята моего возраста побаивались его, зачастую он обижал или просто обманывал нас во время игры. Но сейчас это не имело никакого значения. Я был даже ему рад. Карманным ножичком Вовка что-то вырезал.  Я поздоровался. Он мне не ответил. Я сел рядом и стал хвалить его ножичек. Нет, не потому что он мне понравился, хотя нож действительно был симпатичным, сейчас, у меня было куда важней дело – новость, с которой  мне хотелось  поделиться. В другое время я бы попросил подержать блестящее чудо  в руках, за это, наверное, необходимо было бы притащить что-то из дома, но сейчас… Разве могло что-то быть важней. Вовка не реагировал  и продолжал делать вид, что  страшно занят и ему абсолютно нет дела до какого-то юнца.  Он сидел напыщенный и злой. Я, искренне полагая, что моя новость отвлечёт его от дурных мыслей,  и он порадуется вместе со мной,   эмоционально и вдохновенно начал рассказывать  ему о своем новеньком портфеле, о, почти как у папы, праздничном костюме, о красивых книгах, закладках, ручках. Вовка, которому ещё минуту  назад было наплевать на меня, оторвался от своего занятия и стал из-под лобья разглядывать меня.  Я, думая, что заинтересовал его, продолжал с новой силой о подаренном  глобусе, о кроссовках и спортивном костюме, о парте, на которой мне предстоит сидеть и о главной новости – завтра я стану учеником. На этих словах Вовка стремительно встал и сквозь зубы прошипел: «Ну и дурак!». Я обомлел. До сих пор мне казалось, что весь мир радуется вместе со мной и по-другому быть не может.  Вовка стал дико смеяться надо мной. Он крутил указательным пальцем у виска и бросал мне в лицо страшные и злые слова о том, что завтра моё детство закончится, старшеклассники меня будут бить,  за плохую учёбу меня разлюбят родители, гулять выпускать не будут и, в довершении ко всему, заберут все игрушки и отдадут соседкой малышне. Он кричал о том, что только  глупый, преглупый может радоваться всякой школьной ерунде и на моём месте он в школу не пошёл бы ни за что, потому что там плохо. Я много раз слышал, как мальчишки постарше весело обсуждали школьные новости, как торопились на классные мероприятия, старались, что там подтянуть в учёбе и мне очень хотелось побыстрей стать одним из них, зажить этой загадочной школьной жизнью,  открыть и понять её. То, что сейчас говорил Вовка, не совпадало с моими представлениями о школе, о дружбе, о том, новом и интересном, что так, манило меня, и к чему я так готовился. Мне не нравились слова моего собеседника, не хотелось им верить, а главное и не верилось. «Ты лжёшь!»,- кричал я Вовке. А он продолжал смеяться мне в лицо и я, не понимая, что происходит, и, не умея объяснить по другому, со всей силы ударяю головой Вовку в живот. Он  в два раза выше меня и лет на пять старше и, конечно, такой прыткости от маленького ребёнка  не ожидает. Потеряв равновесия, он падает.   Поднимаясь с земли, он  продолжает угрожающее что-то кричать, но я его уже не слышу. Изо всех сил я убегаю прочь.

      Вокруг как-то сразу  становится неуютно  и не хорошо. Неведомо откуда набежавшие тучки закрывают солнце, и теперь, кажется, что на раннее утро налегли сумерки. Даже розы, мои милые, прекрасные розы не радуют меня. Мысль том, что завтра, я не приобрету, а наоборот, лишусь чего-то доброго и приятного, вводит меня в  грусть. У себя в  комнате я достаю ящик с игрушками. Мои милые друзья. Как хорошо и весело было мне с вами. Но завтра я могу с вами распрощаться. С игрушками расставаться   жалко. Да портфель хорошо, и книги тоже, и красивые чёрные ботинки, даже огромный глобус тоже замечательно, но чтобы так вот вдруг… Я достал из ящика любимого Яшку. Его я помню всегда. Когда я стал подрастать и понимать, что мой Яшка имеет некоторое сходство с книжным  Буратиной, мне объяснили, что я, будучи совсем  маленьким, попал себе в глаз всюду сующим  носом  деревянного  озорника.  Во- избежание дальнейших травм, моя бабуля, попросив у бога прощения, отрезала  длинный нос Буратине, пообещав при этом и богу, и  себе, что обязательно восстановит его, когда я вырасту. А пока игрушке дали новое имя. Со временем нос затерялся, и  Яшка навсегда остался курносым, не потеряв при этом своей жизнерадостности и очарования, продолжая улыбаться своей игривой улыбкой. А вот большой жёлтый КАМАЗ. Не один десяток мелких и крупных сыпучих продуктов перевезено на его кузове. Дорога не всегда была гладкой, впереди подстерегали кастрюльные крышки и кухонные сковородки. Сложно было пройти сквозь такие заторы, но к маминому возвращению домой, товар доставлялся в назначенный пункт. Правда, теряя в пути некоторый  процент продукции, который потом собирала мама веником, пылесосом и тряпкой. Я достаю другую игрушку. Я помню, как отец подарил мне его. В отцовской руке он казался таким маленькими и беззащитным. Оловянный солдатик. Тогда папа сказал, что этот стойкий человечек, будет охранять нас с мамой, пока его не будет дома. Я не понимал, как может такая игрушка защитить нас, но твёрдо верил, что это непременно правда и каждую ночь ставил его себе на стол. А потом стал носить просто в кармане, веря, во всесильность солдатика. Я перебираю игрушки, и всё больше мне становится грустно. Глаза наполняются слезами. И дело вовсе не в них. Я, понимаю, что   не должен плакать, ведь я хоть и маленький, но мужчина. Несправедливая обида и не понимание всецело поглощают меня,   и я, уже не сдерживаясь, реву навзрыд. Я не вижу, как мама всё это время наблюдает за мной и  по первому моему рёву стремится ко мне. Она   не о чём не спрашивает, только обнимает меня, поглаживает по голове и целует  в макушку. Уткнувшись  в её плечо, я  тихо скулю. Я  не за что нас свете не хочу расставаться с этим миром   тепла и уюта,  защиты и заботы, любви и уважения, понимания и ласки,  веры и надежды, беззаботности и мечтаний, с миром, которого  называют единым словом – детство. Потихоньку я успокаиваюсь и рассказываю маме о встрече с Вовкой. «Мам, наверное, он меня не любит»,- вздыхаю я». «Нет, сынок, он тебя любит, просто, он ещё не знает об этом. Пока, он не научился радоваться радостям других. Прости его, сынок. У него обязательно всё получится». От маминых слов становится спокойно и тепло.  «Знаешь, не один человек на свете никогда не видел, как  и куда уходит детство. Твоё детство закончится еще очень не скоро. Каждый день оно будет приносить тебе что-нибудь новое и хорошее и как оно уйдет никто не увидит, даже ты. Но это не страшно, потому что, поверь, на смену детству прейдет другой прекрасный возраст. А, вот игрушки твои с тобой будут очень долго, и раздаришь, их ты сам, кому захочешь. Как только начнёшь взрослеть, так и раздаришь. Вот  увидишь». Мы долго сидим  обнявшись.

      Ко мне приходит соседский друг Сашка. Ему всего пять. В школу он пойдёт только через два года. «Моя мама сказала, что в школу ты идешь уже завтра. Поздравляю! Тебе пригодится». Он протягивает мне свой подарок - синий карандаш. Чудный друг Сашка. Я знаю, что этот карандаш с его драгоценной коробочки. В ней  он хранит, на его взгляд, самое сокровенное – медный рубль 1961 года,  с изображением первого космонавта нашей страны Юрия Гагарина, георгиевскую ленточку,  выданную в детском саду  по случаю дня Победы, старый значок ДОСААФ, доставшийся от деда, обертку от шоколадки «Алёнушка», потому что красивая девочка, дохлого майского жука, выменянного на жевательную резинку и множество других ценностей.  Свою коробку он  бесконечно прячет  от своих трёхлетних сестрёнок-близняшек, а те её находят и разбрасывают всё её содержимое, а он снова терпеливо собирает и снова прячет. Этот карандаш он тоже хранит в своей заветной коробочке, и он ему  очень дорог, потому что он самый красивый из всех его цветных карандашей. Такое синее небо получается только на Сашкиных рисунках, и такого синего моря на раскрасках не бывает ни у кого, потому что ни у кого во всём мире  нет  такого перламутрового синего карандаша. Этот подарок был  бесценным. «Хочешь, я тебе что-то покажу», - я с благодарностью  беру его за руку. Но что это. В моей руке лежит стойкий оловянный солдатик. Всё это время он был со мной. И снова он мне помог. Я протягиваю его Сашке: «Возьми. Он, будет тебя защищать, пока я буду в школе. «А ты?» Я ничего не говорю Сашке. Я не объясняю ему, что за сегодняшнее утро повзрослел и кое-что понял. Что, в сущности, оловянный солдатик – это только игрушка, главное вера, которую он несёт и которая  постепенно учит  стать сильней. Сашка это поймёт сам, а пока у него есть оловянный солдатик и ещё я. Сегодня я понял, что есть великое чувство дружбы и радости за другого человека, только надо уметь разделить эти чувства  с другим. А на это способны сильные люди. Среди них  мой друг Сашка.  

      Мы рассматриваем цветы, когда кто-то окликает нас. Это Стас. От ребят я знаю, что  в этом году он заканчивает школу. Стас сообщает мне, что завтра  мы с ним даём первый звонок. Он внимательно смотрит на нас и начинает смеяться. Мы переглядываемся. На Сашкином носу я замечаю густой  нектар от цветов. Оказывается моё лицо тоже всё перепачкано. Стас ловко спрыгивает с велосипеда и заботливо вытирает наши носы. «Опасно так ходить, а то какая-нибудь неправильная пчела  перепутает и сядет на ваши носики. Что тогда будет?» Мы хохочем. «А знаете что, давайте-ка, я вас прокачу». Он  аккуратно усаживает Сашку на раму своего велосипеда, а я запрыгиваю на багажник. И вот уже августовский ветерок обжигает нам лица, и  мы  мчимся по хорошо знакомой улице, навстречу завтрашнему дню.